Выпускной кошмар

Выпускной кошмар. Все началось с того, что дату выпускного постоянно переносили. Лично мне до сих пор непонятно, в силу каких обстоятельств праздник каждый раз откладывался на целую неделю, а затем и вовсе сдвинулся на середину июля. Наверняка все дело в том, что прекрасная половина нашего в свое время великого и могучего 11 «А» все никак не могла определиться с нарядом для великого дня. Кочуя по городам, а то и по странам (некоторых, я слышал, занесло аж в Баку) в поисках самых невероятных выпускных нарядов, они набегали такое расстояние, которому позавидовал бы любой чемпион по легкой атлетике.

Но вот вроде все определилось. День был назначен, столы накрыты, колонки и усилители для более душераздирающего звука расставлены (хотя, если учитывать репертуар музыки в тот день, на колонках можно было и сэкономить), а мы, выпускники, собраны в спортзале. Мы стояли в душном помещении, в котором сроду не было даже намека на кондиционеры, и чувствую я, не будет еще десять поколений выпускников спустя.

Бьюсь об заклад, что на выпускном бывшие школьники вряд ли задумываются о безвозвратно ушедших годах. Скорее они, так же, как и мы, вспоминают, как был проигран футбольный матч, состоявшийся именно в этом спортзале. Кажется, это было не так давно, в поединке с 9 «Б», когда наш Исаев из – за груза всех съеденных за 9 лет булочек и пирожков так и не смог забить мяч в ворота, чем обрек весь класс на изнурительные кроссы по физкультуре вплоть до конца четверти. Как вспомню этого Исаева… вместо того, чтобы на большой перемене обсуждать с нами преимущества «Реала» и «Манчестера», он соскакивал в столовую, где, обворожительно улыбаясь Айне Исаевне, заведующей столовой, поглощал за раз дневной рацион нас с Русиком вместе взятых. Русик – это мой лучший друг, не только в школе, но и по жизни, мы с ним с первого класса дружим. Одно время даже за одной партой сидели, пока его не пересадили к зануде Магомадовой. Хоть она и зануда, зато хорошо решала алгебру. Наверное, именно поэтому они и решили пожениться после школы и последующего окончания физмата. Хотя я и не представляю, как можно жениться из – за алгебры.

О чем я говорил? А, ну да, собрались мы, значит, в нашем спортзале. Ну как собрались – по человеку в час. Ну допустим, о том, что девочек придется ждать целую вечность, мы догадывались. Пока они там выберут, какими духами пшикнуться, целая вечность пройдет. Мы также знали, что Идрисова снова явится, вылив на себя полбутылки тройного одеколона, безжалостно разрушая озоновый слой атмосферы. Наверное, она и в самом деле понятия не имеет, что рядом с ней невозможно находиться. Она – то каждый раз говорит, что никакой это не тройной одеколон, а дорогущие духи от Гуччи или Диоров Кристианов, но меня не проведешь. Этот тройной одеколон всегда у моего дедушки был, он им бороду поливал каждый раз, когда в сельсовет собирался. Я конечно, понял, что это за сельсовет, когда мне надо было сбежать гонять с мальчишками в футбол, и пришлось следить за полным маршрутом деда. Сельсовет звали Зулпа Башировна, она работала продавцом в магазине и каждый раз довешивала деду сто грамм конфет. Зато потом, когда дед, по его словам, разругался с кем – то из сельсовета и навечно засел дома перед телевизором, я был обречен на ежедневное ворчание Зулпы Башировны, связанное со старыми купюрами, моим неряшливым внешним видом или даже плохо вымытыми ушами.

К чему это я? Ах да, я о нашем выпускном рассказывал. В общем, собрались наконец все наши девочки. Ну как все, Ильясовой нет, Абубакарова типа в пробке застряла. Хотя какие пробки в нашем захолустье, если только она с трактором не столкнулась. Чему я совсем не удивляюсь, учитывая роскошную комплекцию нашей Абубакаровой. В общем, ждем. Я, понятное дело, нервничаю, Русик тоже какой – то бледный. Ничего удивительного, я бы тоже побледнел, если бы мне Магомадова так взглядом затылок сверлила. В общем, стоим мы уже ну очень долго, потому что не только Ильясова с Абубакаровой тормозят, но и Алиева что – то нет. Ему – то чего собираться, стопудово, как обычно, влезет в свою «олимпийку» и затасканные до дыр джинсы с кедами и прибудет на бал. Я уже предвижу белую горячку нашей классной Макки Сулеймановны, которая за полгода вперед, слезно заламывая руки, заклинала нас хотя бы на выпускном предстать в лучшем виде. Вот мы и предстали, так сказать. Сил моих уже нет – шея затекла, нос чешется, новые туфли давят на старую мозоль, а этих застрявших в тракторной пробке все нет и нет. Я уже злюсь, классная в приступе паники, девочки недовольно вздыхают, обмахиваясь китайскими веерами, а утка в яблоках и торт с безе на наших столах безнадежно и одиноко остывают и прокисают.

От нечего делать я начинаю рассматривать своих теперь уже бывших одноклассников. Время от времени я прикалываюсь и толкаю Русика в бок. Но Русику не до этого, ему уже вообще все равно после решения поступать на математический. Он теперь от Магомадовой до конца своих дней не отвяжется. У нее руки длинные и загребущие, и сама она длинная, как каланча, – в общем, я понятия не имею, чего он в ней нашел. В общем, рассматриваю я своих одноклассников, словно век их не видел. Смотрю, кто в чем явился, и вот это реально очень смешно, так, что и не надо мне уже никаких танцев и праздников. Вот Сацита, к примеру, вечная тихоня и вечная же отличница, которая даже на перемене постоянно чего – то зубрила и одевалась исключительно в одежды для траурных церемоний, сегодня всех переплюнула. Она забралась на высоченные каблуки, с которых теперь страшно боится свалиться, потому что переставляет ноги со скоростью пять шагов в минуту. На Луизе пышное платье совершенно кислотного цвета, напоминающего медный купорос в нашем кабинете химии. Но ей – то откуда знать, что такое медный купорос, – единственное, что она в состоянии перемешать, так это гидроперит с проявителем цвета.

Эмин, который все 11 лет просидел на «камчатке», сегодня вырядился, как принц Уильям на свадьбу. Даже галстук – бабочку надел, хотя где он ее взял – ума не приложу. Он ведь в жизни ничего наряднее цветных носков не примерял. Да уж, одни сюрпризы. Или Саидова, которая пришла в боевом раскрасе, которому любой индеец позавидует. Это ж надо, в ней просто художник – сюрреалист погибает. Я вот думаю, когда она наконец перестанет нервно хихикать, маска на ее лице все равно будет улыбаться. Ну, а лучше всех сегодня выглядит Фатима. Ну, она всегда хорошо выглядит. До сих пор помню – когда она улыбалась и просила помочь с физикой, я был готов помочь ей хоть с переправой через китайскую границу. Красивая Фатима. Была, пока не вздумала поступать в Нефтяной. Зачем ей теория машиностроения, до сих пор ума не приложу.

В общем, весело. И мы все еще ждем тех, кого я уже готов придушить собственными руками. Проверяют громкость на колонках, и на всю Ивановскую врубается жуткая музыка. Такую часто включает наша соседка Малика, и говорит, что это песни ее молодости. Так с ней все понятно. В ее песнях мужской голос с жутким акцентом завывает «Помнишь ты, Малика, белый свой платок, милая Малика, аленький цветок», и что – то в том же духе. У Малики рассеянный склероз и она уже мало что помнит, поэтому ей такой трек можно простить. Но школе я такого плей – листа простить не смогу.

А мы все ждем. И вдруг распахиваются двери, и, словно голливудские звезды по ковровой дорожке, в наш старый обшарпанный спортзал с синими стенами и шариками за пять рублей, прибитыми по всему периметру, вплывают Ильясова и Абубакарова. На одной красное платье, на второй тоже красное. Хотя она с пеной у рта утверждает, что это «насыщенный бордовый». Ничего подобного, красный это. В таком платье если за коровами пойти, можно добежать обратно за пять минут, потому что быки со всего района примут тебя за тореадора и прямо на месте устроят настоящую испанскую корриду.

Тем временем становится понятно, что всем смертельно скучно. Девочкам душно, их старательно наведенный макияж плывет, как дрейфующая лодка, а этого Алиева все нет. Наконец Макка Сулеймановна решает, что нечего его ждать, и великодушно разрешает нам угоститься тортиком и уткой. Когда мы рассаживаемся за столом, она подходит ко мне и тихо спрашивает:
«Никто не видел Алиева? Я ему заранее сказала, чтобы он не смел приходить в своей отвратительной спортивной форме и безобразных кедах! Может, он решил вообще не приходить? Магомед, перестань жевать, когда я с тобой разговариваю!»

Ответа я не знал, да и не хотел знать, потому что торт занял не только мой рот, но и мысли, и мне уже не хотелось ни танцев, ни музыки. Единственное, чего мне хотелось больше всего на свете – это чтобы весь класс вместе с Маккой Сулеймановной чудесным образом переместились в параллельную вселенную и оставили меня наедине с тортом. Однако моим планам не суждено было сбыться, потому как заиграла музыка, стол опустел, а за моей спиной начал образовываться круг для танцующих. Пришло время оправдать все съеденные вкусности. Танцую я еще хуже, чем ем, но это для нашей классной не оправдание, поэтому она вытолкнула меня в круг вместе с индейцем Саидовой, от одного взгляда на которую бисквит со взбитыми сливками так и просился наружу. И только я увлекся и начал чувствовать себя ведущим солистом «Вайнаха», как музыка смолкла. В наступившей тишине я услышал нервное хихиканье Саидовой и восхищенный голос Макки Сулеймановны: «Заур, да тебя не узнать!»

Вдруг я почувствовал удар под ребра – это Русик пинал меня в бок, чтобы я повернулся. Ну, а когда я повернулся, я тоже увидел Алиева. То есть на Алиева этот парень ну вообще похож не был. Он скорее был похож на этого вампирообразного из «Сумерек», по которому сохнет все девчонки. Я зажмурился и открыл глаза пошире. И по хитрым зеленым глазам я понял – ну да, это Заур!

Тишина не спадала минут десять, глупое выражение с наших лиц – тоже. Саидова безостановочно хихикала, чем жутко раздражала, и боюсь, не меня одного. Пока Заур не спас положение, пригласил ее на танец. Вот тогда мы поняли, что музыка не главное, потому что никто ее не слушал. Все только смотрели, как танцует Алиев. Всего несколькими па он разбил вдребезги все мои мечты о карьере в «Вайнахе». Потому что я никогда не смогу так выплясывать. И никогда девушки не будут так мной восхищаться, даже если я вылью себе на голову литр тройного одеколона.

Алиев приковывал внимание весь вечер и вел себя, как английский лорд. Я то и дело приглядывался к нему и все гадал, за сколько и кому он продал свою «олимпийку» и кеды, раз смог приобрести такой навороченный костюм. А Русик молча страдал, поскольку Магомадова глаз с Алиева не сводила и наверняка вмиг забыла все формулы и математические правила.

Готов поспорить, что в тот день все обзавидовались Алиеву. Мы все оделись кое – как, только в последний момент вспомнив, что у нас выпускной. Но дело было даже не в костюмах. Алиева словно подменили. Он постоянно сверкал голливудской улыбкой, и, казалось, совсем не уходил из круга. А что ему было делать, когда после его виртуозного перепляса никто больше не решался выйти вы круг.

Но мы его простили. Когда в конце праздника он подошел к нашему «лагерю», торчащему в углу – потому что, как нам казалось, в тот вечер до нас никому дела не было – и сверкнув своими странными зелеными глазищами, которые были зеленее, чем зеленка, которой мне все детство прижигали ссадины на коленках – спросил: «Кто со мной завтра на футбол?» – вот тогда мы его простили.

А он снова отправился плясать.

глянцевый журнал COLOR BLOCKING